— Уже иду на выход, сейчас увидимся. Не знаешь, почему мне так волнительно? – я не мешкая ответила на звонок, т.к. знала, что он меня встречает.

«Знала бы ты, как я волнуюсь», — подумал он.

— У тебя есть время? Хочешь, поедем куда-нибудь вместе, сейчас очень красиво после снегопада, — спросил он, едва мы пожали друг другу руки, и мне как-то сразу стало легко и спокойно, наверное, так бывает. На секунду  подумалось, что это предложение слишком неожиданно, но…

— Что ж, хороший повод для новых интересных снимков, — я улыбнулась, — мне представляется картина, которая, на первый взгляд, может показаться скучной, вот послушай:

Бесконечное поле, белизна укрывшего его снега слепит глаза. Где-то вдали угадывается полоска леса, неприступного, словно там уже другая земля. Чуть в стороне – одинокий покосившийся деревянный домик, состарившийся раньше, чем могли предположить его владельцы. Поэтому и покинули его, и теперь снег тяжёлой шапкой навалился на крышу. А весной его начнут поливать частые дожди, летом солнце будет сушить торчащую из-под брёвен паклю, и, может быть, какая-нибудь пара залётных птах совьёт под его кровлей гнездо и, выведя птенцов, поспешит убраться восвояси от этого печального дома, вечно молчаливого и неуютного. Но он же не виноват, что стал таким, было время, когда… Нет, я не готова вспоминать его полное тепла и семейного счастья прошлое, в другой раз. В этом году выпало очень много снега, и сейчас посреди открытого белого пространства – лишь один сломленный колосок, прошедший столько испытаний и торчащий теперь из сугроба сухой травинкой.

— Вот так сюжет! Мы просто поедем и будем искать то, что ты описала. Если эта картина так явно тебе видится, значит, она и в реальности существует.

Мы легко перешли на «ты» и мчались в сторону Лаахемааского парка. Смена сезонов, как смена декораций – я видела парк весной, летом и ранней осенью. Теперь пришла очередь зимы. И в этом, на первый взгляд, неинтересном пейзаже было такое раздолье для души!  Ещё недавно, пока не пожухла трава, в полях гуляли аисты, готовясь покинуть свою родину на время суровых морозов, приходящих из Скандинавии. Отпечатки их лап сохранились под холодным снежным покрывалом.

— А ты – поэтическая натура. Не пробовала писать стихи?

Что тут было возразить, в чемодане лежала брошюра с моими стихами. Я собиралась дать ему их прочитать, но не знала, где и когда выдастся удобный случай.

— Давай остановимся в корчме, хочу тебе кое-что показать и посоветоваться.

Слегка беспокоясь и даже чего-то стесняясь, передала ему самое сокровенное, выраженное в словах, то, чем был и есть для меня его родной край.

Выражение лица моего спутника менялось от недоумения до восторга. Он бросал на меня безумные взгляды, но ничего не говорил, что несколько  настораживало. — Что думаешь? — я решила первой нарушить тишину.

— Восхитительно — слог, интонация, живые картины всего, что мне так дорого!

— Это может показаться тебе интересным, но именно твои слова, сказанные однажды, явились стимулом для создания сборника. Мысли одолевали, я лишь успевала их записывать. Это как озарение, неожиданное, восхитительное, неподвластное, такое нельзя проигнорировать.

— Да-а, — он задумался, — но стихи нельзя утаивать, их надо показать людям!

Он прижал брошюру к себе, и было заметно, что одна идея сменяет другую, и нужно было найти  верную, бьющую в самую точку. Он резко поднялся: «Я не знаю, что делать, возвращаться и срочно показать стихи одному моему другу или ехать с тобой дальше. Я не хочу, чтобы заканчивался этот день, он словно подарок, такой солнечный и какой-то трогательный».

— Предлагаю ещё погулять. Конечно, будут и другие дни, но такой, как сегодня, точно не повторится. И когда мы свидимся, тоже не известно.

— Ну, здесь не всё так трагично: если ты не сможешь приехать, то я приеду к тебе. Я не хочу отпускать женщину, в глазах которой отражается моя Эстония, — эти словами он сказал всё. Мы поймали взгляд друг друга и замерли. Нас накрывало тёплое чувство наслаждения моментом и неясные пока мечты о новой встрече, такой же эмоциональной, когда человек в один миг становится дорогим настолько, что болит сердце от мысли, что надо с ним расставаться. А надо ли расставаться-то?