Закат топтался у горизонта, не решаясь затворить за собой дверь. Он любовался… Как ярко сегодня горит, просто светится от счастья, можжевельник! Это слияние предзакатного цвета и сумеречной зелени обволакивало каменистую тропу и тянулось до самого мыса Сяэретирп. Оно разливалось по всему жизненному пространству Кассари с её жителями, овцами, застывшими с выражением невозмутимости на мордах, простором покосов и разбежавшимися по этим просторам валиками сена, прибрежными тростниковыми зарослями и затихшими птицами. Даже старой рыбацкой лодки, затосковавшей по морю, коснулся свет – позолотил обшарпанные бока.

Румяно-благоуханный выдался день. Но вот он угасал, и становилось тихо-тихо, словно в один миг приглушили все звуки природы. Ароматен покрывшийся испариной клевер. Тропа пробирается среди вытянувшихся по стойке смирно столбиков тростника и держит курс в направлении востока, к прибрежной полосе залива Кяйна. Она ведёт нас за руку из завершающегося дня к чуду нарождающегося рассвета. Совсем скоро, ждать не так долго, солнце покажется над ещё сонным островком Кадаклайд, где обитают бакланы, и последует к Кассариской тропе. В нос ударит свежесть сбрызнутого росой клевера, и, хотя уже почти середина лета, может быть, соловьиный сверчок ещё закрутит свою трещотку…

Коротая время до этого чудного мгновения, считаем овец. Правда-правда, вон они – бежевыми и коричневыми точками рассыпались по альварам. Но всё-таки далеко – мы сбиваемся и начинаем заново. Веки слипаются, овцы растворяются в дрёме, или их уже погнали домой…

В дверь можно не стучать – в избушке никого нет. Мы заходим и оборачиваемся на запад – там разыгрывается красочный спектакль. А здесь, куда мы пришли, проходит граница заката и восхода, здесь поутру судачат птицы, а гудящая гвардия шмелей приветствует клевер.

Рассвет караулит наш сон. Серая цапля вытянула шею и с недоверием оглядывает нас, открывающих дверь в новый день.