Утро после новогодней ночи Марет любила больше всего. Впрочем, не было никакой ночи – так, мандарины да книги.

– Больше читай, – наставляла её дочь, перебравшаяся за мужем в город.

Тийна проведывала мать нечасто, но раз в месяц приезжала. Навезёт всего! А у Марет глаза на мокром месте. Целый день от доченьки не отходит. Оно и понятно – скучают друг по другу.

Марет читала – не спеша, вдумчиво просматривала то, что привезла Тийна. Легкомысленные романтические эпизоды не воодушевляли. Если что, по телевизору сериалов этих – только успевай переключать каналы. А вот истории о таких же, как она, хуторянах трогали душу. А разве могло быть по-иному? Её Ильмар, царствие ему небесное, рыбак что надо был и всё со своей лодкой возился. Отчего же не прочесть о рыбацкой деревне? Автор как будто за их с Ильмаром молодой жизнью подглядел, всё подметил: и как к морю бегали целоваться, и как лодку вместе смолили, и как нагишом купались на Яанову ночь. А о Карин и её норовистой корове рассказ не хуже мог получиться – вот только кто бы написал. Всё с людей списано – жизнь как она есть, непридуманная.

Только одно утро в году нормальное: не лает соседская собака, а её хозяин не выбегает во двор с воплями – пусть все соседи знают, что его маленький Антс снова выкинул фортель. Она так и не взяла в толк, действительно ли он сердился на своего отпрыска или это лишний повод похвастаться, какой всё же он…

Синица раскопала в недрах запорошенного деревянного домика семечку и уселась на ясень. Ветер болтался без дела и докучал птицам. Вспомнить бы, когда было иначе – ветер, ветер… этот завсегдатай их краёв.

В декабре Марет держалась, прожила этот непонятный период затяжной осени с вкраплениями белого. Стоило календарь перевернуть, и на тебе: ночью прояснилось, оголились звёзды – верный признак грядущего морозца. Конечно, ненадолго – ветер ещё не один раз разбередит эту хрустальность, разбавит воздух сыростью, принесённой с моря.

«Как неприятно», – она поёжилась.

Стоило выйти на улицу, поймала недовольный синичий взгляд. «Давай ещё», – передалось по невидимым каналам связи. Наполнив кормушку, женщина пошла с обходом. Заглянула в курятник, в сарае набрала дров – ежедневные хлопоты, выполняемые, скорее, по привычке, без интереса – что ей куры, только суетятся и квохчут. Собаку не заводила – серьёзное это дело. Вон сосед занимается со своим псом – не присядет, а сколько денег на кормёжку уходит!

«Покой – единственный плюс этого дня. Да и, как ни крути, на весну повернули».

Марет занесла в избу озябшие поленья, притворила дверь – собралась к Реэт. С тех пор как случилась беда, ещё больше сблизившая обеих женщин, они нередко засиживались допоздна, обычно в доме Реэт: климат, такой вредный для их здоровья, обсудить, воспоминаниями поделиться и фотографии посмотреть, а то и соседа горластого осудить за глаза. Так и пролетало время – час за часом, зима за зимой. Их мужья, ох и друзья были, ушли один за другим. Разное говорили в округе, но такова, вероятно, судьба – так считала Марет, с этим была согласна и Реэт.

Ясень дрожал скукожившимися от холода крылатками. Не все оторвал и разнёс по свету ветер. Всё польза – снегири их тормошили.

Марет закуталась в цигейковый полушубок – после смерти старухи-матери она не выбросила его. «Пойду», – ступила на пятачок перемешавшегося с землёй снега. Вчера она долго не отходила от изгороди – провожала Тийну…

До хутора Реэт, дом стоит почти у моря, около получаса ходьбы – полноценная прогулка. По другую сторону речки, впадавшей в море и радовавшейся этому независимо от времени года, немощными стариками кряхтели рыбацкие сараи. Пять деревянных строений – все на одно лицо, со скособочившимися в одну сторону тростниковыми крышами. В одном из них Ильмар и Том, которого на самом деле звали Тоомас (он же предпочитал сокращённое на модный манер Том), – могли застрять до полуночи.

«Летом пройтись – одно удовольствие, но сейчас…» – Марет закатила глаза: лёд под ногами (откуда только взялся), ёлки лупят отяжелевшими от снега лапами, а иной раз вспреешь, раскроешься, потом кашель до весны мучает. Появлявшиеся на свет «солнышки» мать-и-мачехи подсказывали, что лучшего средства от кашля не найти. Хворь отступала, но в зимний неуравновешенный период напоминала о себе.

«Кхе, кхе». Она не удивилась, потакая застрявшей, как заноза, мысли: «Всё-таки, как неприятно».

А заноза тоже была – уколола её палец ещё в августе, так и пригрелась.

«Дымок, – обрадовалась Марет, завидев знакомую крышу. – Почаёвничаем, да и ногам отдых дам, а то совсем одеревенели».

Реэт стояла на пороге, притаптывая выпавший снег. Она всегда тщательно готовилась к их встрече и в этот раз не отступила от своего правила: заварила кипрейный чай, в центре стола поставила коробку из-под пипаркоока, наполненную конфетами в разноцветных обёртках, в неглубокий плетёный лоток сложила мандарины. Зная пристрастия подруги, она сберегла баночку липового мёда: гостившая родня привезла – своя пасека у них. В начале осени была заготовлена антоновка: хочешь – компот вари, хочешь – так кушай. В миску с кисловатыми сушёными ломтиками Реэт набросала подсушенные плоды брусники: вкрапления красного аппетитно смотрелись рядом с зеленоватой кожицей яблок.

Марет обожала яблоки. «Какой у тебя сад, Реэт!» – восхищалась она весенним бело-розовым убранством яблоневых деревьев. У неё самой лишь три яблоньки плодоносили, остальные доживали свой век. Ильмар со своим отцом в основном занимались деревьями…

Две аромасвечки в стеклянных стаканчиках мерцали рождественско-новогодним настроением и отражались в потустороннем мире тёмного экрана. Реэт не смотрела телевизор, кажется, он вообще не работал. А когда она заглядывала к подруге, то посидит пару часов и бегом: «Не могу эту ересь видеть». «Что ж, её дело», – Марет всё понимала.

– Ну, чем не пипаркоок! – Марет выкладывала на блюдо сладости. Накануне вечером прошедшего года, не воротишь его, она испекла печенье – конвертики из творога с корицей. Запах пряности и аромат свечей слились воедино и закружились вокруг женщин.

– Да, корицы не пожалела, – отозвалась Реэт. – Чистый дух Рождества. Уже неделя прошла…

– Так ведь праздник такой. Как мы его ждали… – ты, Тоомас, мы с Ильмаром. Направлялись друг к другу в гости и встречались посередине пути. Вот смеху было – никак не могли решить, к кому идти.

– Да, Рождество…