И даже кроха-пташка живёт не просто так.
Шура Журавлёва

 – Здравствуйте! Подобрала пеночку! Она ударилась о стекло офисного здания и сидела на асфальте, не шевелясь. Пока посадила в коробку – пусть отсиживается в темноте и покое. Что я ещё могу сделать?
– Как можно скорее привезти её к нам – разберёмся!
В голосе девушки, оперативно ответившей на мой звонок, оптимизм и уверенность, а ещё – непоколебимая готовность помочь…

Так начиналось моё знакомство с Центром реабилитации диких птиц «Воронье гнездо». Стечение обстоятельств, слово за слово – стало любопытно, что за люди там работают, какие птицы и с какими проблемами к ним попадают, какую помощь оказывают птахам…

Я встретилась с создателем Центра и учредителем благотворительного фонда Верой Пахомовой, не забыв прихватить с собой угощение для птиц: в гости не приезжают с пустыми руками. Мне разрешили немного поучаствовать в жизни Центра: я помогла разложить сверчков и мучных червей по мискам, поерошила пёрышки идущих на поправку пернатых, сказав им: «Привет!», и поняла, что Центру непременно надо помогать – от этого зависит судьба попавших в беду птиц.

Такие разные пациенты

Кто только не оказывается в Центре: серые вороны и вóроны, сороки и сойки, чайки и вальдшнепы, разные хищники из ястребиных и совиных, а также хорошо известные нам обитатели парков и скверов – воробьи и синицы, свиристели и дрозды разных видов, зарянки и мухоловки. Встречаются и осторожные коростели, козодои и прочая ведущая скрытный образ жизни живность. А порой здесь вдруг может оказаться милый, но почему-то брошенный на улице попугайчик…

Особенно напряжённо бывает весной и осенью во время пролёта, а также летом, когда начинается слёткопадение. Но здесь борются за жизнь и здоровье каждой птахи: выхаживают после операции или нападения хищника, выкармливают обездоленных малышей – обо всех заботятся, ко всем находят подход.

Пернатых пациентов немало, но каждого при поступлении осматривает опытный ветеринарный врач с обязательным анализом взятого биоматериала и рентгеном (по показаниям) – вот это первичный приём! Конечно, никому не нравится, когда ему ставят уколы, пшикают дезинфицирующим спреем, вливают лекарство. И каждый, по мере того, как его раны заживают, хвост отрастает, крылья обретают новую силу, а лапы снова становятся крепкими, всячески стремится выбраться из бокса.

Я то и дело поглядывала на верхний уровень боксов: в одном из них кто-то без конца возился и гремел.

– Да, неприятно сидеть в полутёмном пространстве, напоминающем больничную палату, – я озвучила мысли того, кто возился и гремел.

– Зато отдельная жилплощадь с кормушкой, поилкой и мягким сеном под лапами. Не беспокойтесь, больные больше положенного не задерживаются: пролечатся, окрепнут – и вперёд! Кое-кто уже готов к выписке.

– Как Вы справляетесь с этой разнохарактерной публикой?

– Справляемся, – улыбается Вера, а сама по ходу ставит укол в истощённый киль серой вороны. – Главное, это строгий режим: свет включается по таймеру, с учётом времени восхода солнца, соблюдается график кормления, лечения птиц и уборки боксов.

– А любимчики среди подопечных у Вас есть?

– Все птицы безумно интересные – каждая со своим характером и историей болезни. Вот хороший вóрон: он отбился от тетеревятника, выжил и умирать не собирается. Сам открывает клюв, когда подношу лекарство. Не знаю, полетит ли он, – крыло висит. Вероятно, застарелая травма ключицы, и, возможно, сустав повреждён. Седой дятел просто приколист: продолбил в боксе дыру к соседу, белоспинному дятлу, а тот страдает от вертячки – ему не до общения. Чёрный дрозд поступил к нам с рваной раной на шее. Думали, плохо дело, но ничего, уже почти поправился. Хвост отрастёт – выпустим. Канюки у нас буйные, певчий дрозд начинает сразу куда-то ломиться, коростели разбегаются врассыпную – не соскучишься с ними. А вот там живёт синица без хвоста – кошка выдрала. Зовут «Сатана», и этим всё сказано, – ткнула пальцем в угол комнаты моя собеседница.

Я вспомнила слова Веры, когда взялась позаботиться о синице. Устрашающе шипя, пока я меняла ей воду, она обманула меня и выскользнула на волю. Гоняла по комнате с бешеной скоростью – и отсутствие хвоста не помеха. Еле поймали – сачок выручил.

Свою дозу лекарства получил свиристель. Недовольный, он пытался ухватить нас за пальцы – никто не пострадал. Травма спины грозила обернуться заражением и бог весть знает чем ещё. Но птица вроде потихоньку восстанавливается и обожает красную рябину – всегда получает самую большую порцию. Растрёпанный сонный козодой нехотя глотал сверчков, которых Вера отправляла в его примечательный рот. От крыла остался сустав – птица невыпускная. Птенец голубя тем временем беспрестанно пищал и просил еду.

Наслушавшись и насмотревшись, я решила уточнить, есть ли более спокойные пациенты. Оказалось, есть: вóрон хороший, но без имени, две сплюшки-отказушки, осоеды Сосиска и Вася. Правда, осоедам дикой природы уже не видать: у Васи кость лапы повреждена настолько, что вставлена спица, а Сосиска, который без боязни переступает на подставленную руку и любит бананы, видит только одним глазом.

– А вот этот дрозд-рябинник приехал ко мне больной, истощённый, с загнивающим крылом – его держали дома и чуть не погубили. Я не скрывала, что перспективы пессимистичные. Но мы всё равно начали лечить. Он день не умирает, другой, третий… В итоге набрал вес, его прооперировали. Без крыла, но такая тяга к жизни! Он у меня молодец, люблю его!

«Значит, есть любимчики», – отметила я про себя.

– Вóрону подходит имя Тихон – такой мудрый, выдержанный птиц с красивыми чёрными очами.

– Пусть будет Тихон, – согласилась Вера.

Общение с птицами

Я наблюдала за работой Веры, и у меня не возникало сомнения, что этот самоотверженный борец за жизнь и здоровье птиц с детства привязан к ним.

– У Вас дома наверняка живёт не один питомец.

– Почти десять лет живёт сорока Локки, но всё началось гораздо раньше. В моей жизни, наверное, как и у многих детей, случались подобранные птенцы. Ничем хорошим это не заканчивалось: я не знала, как за ними ухаживать, как выкармливать. Но со временем я стала интересоваться, в результате благополучно выкормила птенца коноплянки, которого мне однажды принесли. А потом купила ему в пару амадину, чтобы не скучал. Но в полной мере ручной птица не стала. Тогда я впервые осознала, что такое пернатый друг. Начиталась про врановых и заболела ими. От вóронов все отговаривали, и я решила – пусть будет сорока. Вырос такой хулиган, что я и представить себе не могла, – вредный и пакостный, – Вера правдиво описывает своего любимца.

– А что было дальше?

– Птицы. Я пошла волонтёрить в приют «Дно болота» – позарез требовались новые знания и навыки. Каких-то птиц, в основном врановых, я стала брать домой. Как правило, доставались самые убогие.

Нет, Вера не жаловалась. Скорее, это была некая закономерность, сложные задачи как опыт на будущее.

– Видела прямой эфир: общительные скворцы скачут по Вашей голове и не хотят возвращаться в клетку. Расскажите о них.

– Сквоша приехал ко мне из приюта совсем маленьким со сломанной лапкой. Он умеет произносить своё имя, но ещё идеально имитирует звук незакрытого холодильника и дверного звонка. Я даже не знаю, что больше бесит: в определённый момент не понимаешь, что ты не закрыл или кому не открыл. А Хьюго подобрали взрослым – застарелая травма спины до сих пор его беспокоит. Думаю, он у кого-то жил, потому что за ним водятся дурные привычки – он искусно подражает сигнализации.

Мы отвлеклись – чёрный дрозд в ходе осмотра вдруг вырвался, чтобы навернуть кружок-другой. Вооружившись сачком, мы немного поскакали. Но это ерунда – с погоней за неуловимой синицей не сравнить.

В нашу беседу ворвался звонкий голосок, словно колокольчик над самым ухом зазвенел. Неужели самая мелкая певчая птичка?

– Желтоголовый королёк, – прочитала мои мысли Вера. – У птички всё хорошо – на днях выпускаем.

Эти большие люди — волонтёры

– Какими должны быть люди, беспокоящиеся о птицах и желающие помогать?

– Прежде всего, понимать, что это не развлечение, а дело, требующее от человека самоотдачи и много времени. Плюс, конечно, они должны любить птиц. Обычно начинают с малого: помогают на субботниках и убираются в клетках и летних вольерах, мотаются за кормом, отвозят анализы в лаборатории и доставляют новых больных, учатся разным премудростям, например, как делать уколы, кормить и греть птенцов, – я всё покажу и расскажу. Большую роль играет практика – тут неоценим опыт волонтёрства в стационаре, а то сходу порой не знаешь, с какой стороны подойти к птице.

– Здесь далеко не все птицы?

– Все и не поместятся. Некоторых забирают к себе наши волонтёры – у кого какие возможности. Многие птицы находятся перед выпуском на передержке – не всех можно сходу отпустить. Есть более сложные в уходе и содержании птицы, например хищники, – им требуется более просторное место, а с мелкотой попроще – те могут и дома у нас отсидеться.

– Кто Ваши основные помощники?

– Неравнодушные и отзывчивые люди, по сути, полноценные работники, каждый из которых несёт ответственность за своё направление. Например, Лена Исаева – фактически второй руководитель фонда. Она замыкает на себе организационные вопросы, птиц домой забирает на передержку и вальдшнепов выхаживает – у неё это хорошо получается. Кто-то ведёт соцсети, курирует субботники, приезжает кормить птиц по утрам. Что бы мы делали без замечательного профессионала – ветврача Марии Маркиной! И, конечно, главные наши герои – волонтёры!

– Как прошло нынешнее лето?

– Ужасно, – с ходу выпалила Вера. – И с точки зрения количества птиц, и с точки зрения организации стационара с вольерами на арендованной территории. Мы всем мешали, на нас жаловались и ругались: люди, как правило, не готовы терпеть рядом со своими домами и хозяйством птичье соседство. Ещё загвоздка в том, что многие коллеги, которые всегда активно нам помогали, находились далеко от нашей «Чащи» – добираться до нас им проблематично. Спасибо волонтёрам: они отлично справлялись, приняв на себя многочисленных птенцов и слётков и оперативно их доставляя.

– А какие положительные моменты?

– Во-первых, мы не прекращали принимать и лечить птиц, а во-вторых, мы поняли, что Центру нужен свой собственный участок, удалённый от жилой застройки. Уже есть на примете один, и для окончательной реализации задуманного мы запустили крауд-проект «Строим центр помощи диким птицам». Сколько можно носиться с птицами как с писаной торбой, перетаскивая бедолаг с одной территории на другую?! Хочется развития – на благо птиц.

Да, непростой летний сезон выдался. Птиц, нуждающихся в помощи, много, а территория, куда их вывезли, как детей в лагерь, временная. Такой выездной стационар должен обеспечивать все условия для выздоровления и, что немаловажно, для реабилитации птиц. Центр должен не просто существовать, он должен крепко стоять на ногах и продолжать выполнять свою благородную миссию.

В конце нашей встречи произошло счастливое событие –
один из дроздов-рябинников поехал в новый дом.
Доброй дороги!